Известная российско-британская художница рассказывает о том, как ей удаётся сочетать кровать с тёркой, а религию - с сексом.

Интервью с «лучшей женщиной - скульптором России» 2004 года, ныне проживающей в Британии, чья скульптура "Тёрка = Только вода + Только дырки" стала одним из символов III Московской биеннале современного искусства.

В офортах и скульптурах российско-английской художницы Светланы К-Лие чувствуется мгновенная способность ухватить суть какого-то явления или чувства.

В её творениях ощущается импульсивность, и вместе с тем они вызывают покой. С ними хочется побыть наедине. Значит, мастер своими художественными образами умеет показать несколько уровней реальности, которые считываются при известной доле внимания.

Её мир пластичен и склонен к трансформациям, что видно даже из названий работ "Дверь-Язык", "Рыба, или День и Ночь", "Мужчина-Бык", "Балерина-Арбуз".

Сквозь один образ она видит другой, третий, вытягивая из исходного предмета цепочку ассоциаций. Вероятно, эта склонность к сюру и привлекла к её творчеству выдающегося французского кутюрье Пьера Кардена, открывавшего её недавнюю выставку в Париже. Светлана ведь и дипломированный дизайнер, ей нравится работать на стыке жанров и техник.

На III Московской международной биеннале её скульптура "Тёрка = Только вода + Только дырки" стала визитной карточкой уличного проекта "Спальный район".

Итак, интервью с "лучшей женщиной - скульптором России" 2004 года, ныне проживающей в Британии.

- Офорт и скульптура - достаточно трудоёмкие виды искусства. Почему вас привлекают именно они?
- Они подразумевают не только физическое, но и эзотерическое пространство.

Офорт - сложная, вредная технология. Азотная кислота может доводить до полуобморочного состояния. У неё большая летучесть. Преподаватели часто не допускают к этим работам студентов, потому что не хотят нести ответственность за них.

Но меня привлекает здесь и эта трудоёмкость в том числе, поскольку слой за слоем открывается сущность твоей изначальной идеи…

Искусство, как любовь, как музыка, как Бог, вещь необъяснимая. Работы с выставки, которую открывал Карден, я сделала в течение лета.

Я создала примерно двадцать работ за два месяца. Искусствоведы говорят, что, если у автора хотя бы пять процентов удачных произведений, он проходит по разряду гениев.

Кто-то уничтожает неудачные вещи, кто-то нет. Я тоже уничтожаю, но многое остаётся. Я автор плодовитый, но главная задача -предельно минимализированное искусство. Огромное количество душевных сил уходит на создание этого минимума.

- Ваша "Тёрка…" – яркий пример минимализированного арта. Она точно отражает московское бытие. Что, из Лондона российская жизнь виднее?
- Конечно, я сталкивалась с московской арт-тусовкой, с Иосифом Бакштейном и т.д. Какие-то моменты меня не устроили с самого начала: я не собиралась нарочито социализировать или концептуально объяснять искусство.

Я сейчас в Англии получаю уже третье высшее образование - философское. Если мы берём современную западную философию, идущую от Хайдеггера, она во многом атеистична, что мне не близко.

Для моего творчества подспорьем является Бердяев: он смог соединить идеи своего времени с ортодоксальностью. Он утверждал, что само искусство и является его объяснением.

Созданием точного образа ты передаёшь многогранность своего ощущения. И не имеет решающего значения, слово это, музыка, визуальный ряд. В своём творчестве я выделяю два направления: религия и секс.

- Они у вас иногда причудливо соединены, как в скульптуре "Яблочный спас, или Золотой х…". Вам, скорее всего, идеологически должен быть ближе Розанов: религия и секс - это его стержневые мотивы. Его линию в русской философии можно назвать противоречивой и даже в чём-то женской…
- Один мой друг ставит Розанова выше Бердяева. Это дела вкуса.

А насчёт "Яблочного спаса…" - в одном произведении могут уживаться противоположные идеи. А получение самих идей происходит спонтанно. В моём искусстве религия и секс связаны искренне и органично.

Так же спонтанно я придумала "Тёрку…". Мне сказали: есть отправная точка - кровать. Прислали фотографию забора, где будут размещены экспонаты. Я заглянула к себе в душу и увидела там тёрку. Россия XXI века - это и есть жесть спальных районов. Но обоснование пришло позднее.

- Тут и женский момент: тёрка - предмет кухонного обихода.
- Возможно. Сейчас, кстати, меня приглашают "Женщины России" поучаствовать в выставке в Манеже, им дали квоту. Они назвали экспозицию "Кухня"…

Я ещё люблю свою работу "Язык, или "Эх, дороги... Пыль да туман, холода, тревоги. Да степной бурьян". Этот офорт вошёл в шорт-лист ежегодного английского конкурса.

В нём могут принять участие все желающие. На нём рассматривали до пятнадцати тысяч работ. Моя вошла в лучшую сотню.

- Образ языка тоже дуален: духовный и плотский, как инструмент общения и как «средство» для поцелуя?
- И язык в первую очередь определяет менталитет. Люди редко совпадают по душевному устройству. Я могу констатировать отличие русского менталитета от прочих на планете Земля.

Европейцы живут своей жизнью, но моё искусство сюрреалистично, и западные философы мне интересны тем, что, как и я, пытаются раздвинуть рамки восприятия.

Для меня важны сексуальные и религиозные мотивации: они разные по заряду, но равнозначные по силе.

- Круче всего, когда художник попадает в точку пересечения между полярностями…
- Краткость - сестра таланта. Для художника это минимализм. В проявленном материальном мире существуют разные стихии. Каждая имеет свой эгрегор, источник энергии, канал.

Когда я занимаюсь офортами, я фактически вступаю во взаимодействие со стихиями. И насколько мы друг друга полюбим, от этого зависит результат. Это есть особое таинство искусства…

Сакральное обнажать, я считаю, грех. Под словом "грех" я имею в виду всё, что связано с этим словом для православного человека. Я дружу со многими русскими традиционалистами. Они не принадлежат к официальной церкви.

Мне близка их мистичность, но я не согласна с тезисом "Мы живём в падшем мире". Фигура Христа для меня как путеводная звезда.

- Не в более падшем, чем 2000 лет назад, когда Христос оказался на кресте...
- Вот именно. Я не знаю причину своего творчества, просто это то, чем я занимаюсь. Я ничего другого не умею. Я паршивая хозяйка. Но хорошая мать, потому что искренне люблю своих детей. У меня их двое. Однако я не умею варить суп.

- Как вы в Англии справляетесь с бытом?
- Придерживаюсь принципа стаи. Постоянно общаюсь с кем-то, не то чтобы всё время, но по мере необходимости. Я нахожу людей, которые со мной комбинируются, и мы вместе как-то справляемся с трудностями…

- Преобразовываете человечество в мафию, то бишь семью?
- Да. А творческий процесс желательно контролировать. Когда тебя прёт, как, допустим, Ницше, можно получить разрывы и в тонком теле, и в физическом. Человек сходит с ума или заболевает. Отражая незримое, бессознательное, лучше не заходить за определённые рамки, чтобы не посыпалась психика.

- Юнг утверждал в своих мемуарах, что, если бы не семья, он бы поехал крышей со своими эзотерическими экспериментами…
- Я про себя могу сказать то же самое: если бы не семья, я бы была более известной, но и более безумной. Уже одно то, что с тобой рядом родные люди, сдерживает. Я как "Отче наш" знаю, что есть пределы допустимого, ты не можешь безнаказанно обижать людей, хоть и все мы существа свободной воли.

- Шукшин в образе Егора Прокудина неоднократно заявлял: "Мне иногда бывает жалко людей…" Но британским звёздам contemporary art Хёрсту, Чапменам, коллекционеру Саатчи, по-моему, наплевать на человеческий род. Как вы сочетаетесь с их античеловеческой линией?
- Никак. Однозначно, названные вами ребята - на тёмной стороне. Во всяком случае, мне так представляется. Я человек, верящий в тайные правительства. Я так вижу мир в плане энергий и сущностей.

Кстати, по поводу офортов могу сказать: это тоже взаимодействие с определёнными эгрегорами. Кислота, металл - сложные материалы. Процесс получения офорта сродни алхимии: как в результате взаимодействия разных веществ получить нужную вещь, соответствующую твоей эстетике. Воля и мастерство художника здесь - одни из ингредиентов волшебства.

- Работа по такой сложной технологии сродни медитации?
- Это вообще свойственно искусству. Я медитирую, когда ем и когда работаю. Но одно усилие - сделать работу, а другое - её протолкнуть. Эти процессы не очень друг с другом связаны.

У всех художников судьба складывается по-разному. Кто-то концентрируется на проталкивании и постепенно творчески истощается. А кто-то концентрируется только на работе, тогда "линейно" начинает отставать. Желательно уметь сочетать эти действия…

Есть духовная, а есть материальная часть жизни. Нужно находить между ними точку пересечения, эту звенящую краткость.

- Как в "Тёрке"…
- Да. Мой новый проект – "Дневники", который, скорее всего, будет предложен Третьяковской галерее. Куратор проекта Наталья Сергиевская. Это мой хороший друг и известный человек в области искусства, она, например, работала с Дашей Жуковой.

Сергиевская дважды мне помогала делать выставки. На реализацию этого проекта нужно два-три года. Всегда требуется доработка найденных образов. Если взять "Тёрку…", то та, что вышла на фото в журнале "Артхроника", - эскиз.

Второй вариант гораздо ближе к идее образа. Я не стремлюсь плодить искусство по церетелиевскому рецепту. Не вижу в этом смысла. Удачное - это живое. На вибрационном уровне оно звенит. И от этих положительных вибраций, безусловно, испытываешь удовольствие.

- Как от песни «Good Vibrations» 1966 года группы The Beach Boys?
- Ага (смеётся). Именно!

Беседовал: Константин Рылёв

Источник: chaskor.ru